Родился в 1983 году в Колпине, окончил гимназию № 446, юридический факультет СПбГУ. Юрист. Работает по специальности. В настоящее время проживает в Москве. Участник семинаров Л. Л. Фадеевой, А. Г. Машевского и А. С. Кушнера. Член союза писателей Санкт-Петербурга. Публиковался в журналах «Звезда» (2004, 2006, 2008, 2010), «Нева» (2004), «Сибирские огни» (2009), петербургских литературных альманахах. Автор нескольких стихотворных сборников.

***

Что живая вода в изобилье, так это ложь:

и на дне этом высохшем плоские камни лишь.

Волноваться не надо — ты мертвую тоже пьёшь,

и, хмелея внезапно, по разным делам спешишь.

И живая, и мёртвая сладкие, словно мёд,

отличить невозможно — где эта вода, где та…

И с людьми точно так же — посмотришь, он как бы мёртв,

ан — приходит в контору, подписывает счета.

Но в любви, говорят, мертвецы — не чета живым,

огонёк не блуждает в бесстрастных зрачках стальных.

Полюбуйся со мною хоть облаком грозовым,

и останься навеки в объятиях ледяных.

***

Дождь застучал, оживаю опять,

вижу деревья в окне.

То, что изменчиво, глупо менять,

прочее — глупо вдвойне.

Замысел выверен, точен, глубок,

так положись на того,

кто размотал этот странный клубок,

но не сказал — для чего.

Слышишь шуршание дождевика?

Влажной листвы болтовню?

В том, что прекрасная жизнь коротка,

я никого не виню.

***

Собою быть душа приучена

хотя бы редких полчаса

в маршрутке, едущей до Купчина,

на месте возле колеса.

В пыли деревья у обочины,

как скучный порыжевший том,

и ты сидишь, сосредоточенный

на недоступном и простом.

Рассвет маячит бледно-розовый —

нескладный спутник серых дней.

Ты любишь жизнь с её неврозами,

но редко думаешь о ней.

***

Стоит ли нам огорчаться? Конечно, не стоит.

Осень свои желтоватые скрипки настроит

с треснувшим лаком. Аллеи и парки пусты.

Скрипки расстроятся — осень настроит альты.

Слёз не роняя, природа прощается с нами,

солнце осеннее спряталось за облаками,

листья плывут по серебряной глади пруда —

счастье вернется, мой друг (никогда, никогда),

всё повторяется (всё безвозвратно проходит),

это любовь говорит (это смерть верховодит),

это совсем ненадолго, на время, мой друг,

пауза краткая (перед разлукой разлук).

***

Чем с тобой поделиться? Всё есть у тебя,

ты живешь каждый день, не скорбя, а любя,

не засушливо, а полноводно,

ты владеешь вещами, каких я лишён,

при молитве мой голос твоим заглушён —

потому и молитва бесплодна.

Чем с тобой поделиться? Страданьем, бедой?

Расцветает земля под твоею пятой,

равнодушно хрустит под моею.

Я хотел бы, как ты, со звездой говорить,

я хотел бы, как ты, не скорбеть, а любить.

Я хотел бы, но вот — не умею.

Ты увидишь в руке моей жертвенный нож,

но, увы, и тогда ничего не поймешь,

не глядевший глазами пустыми

на застывшее небо, рыдая, кляня.

Пусть хоть раз Он придет посмотреть на меня,

пусть хоть раз назовет моё имя.

***

В.

Не ходи в Вифлеем, слишком долог, опасен путь,

может статься, окажется не на кого взглянуть,

лишь коровы да овцы — убогий и грязный хлев,

ни младенца, ни люльки… Обманка, разводка, блеф.

Не ходи в Вифлеем, не носи никаких даров,

опозоришься только меж грязных волов, коров,

только платье истреплешь парадное по пути,

не ходи в Вифлеем, говорю тебе, не ходи.

Если, правда, случилось, то вмиг разнесётся слух,

де, младенец родился, и видел звезду пастух,

и безумствовал Ирод, и трясся Иерусалим,

улыбался ребёнок, сияла звезда над ним.

Не ходи в Вифлеем, ты устал, ляг пораньше спать,

но вели домочадцам сегодня не закрывать

окна, двери, ворота, и свет не вели гасить,

чтобы весть, о которой молил ты, не пропустить…

***

На Московском вокзале женщина на билет

клянчит, дескать, «в столицу еду, добавь чуть-чуть…»,

врёт, конечно, я тоже совру ей, что денег нет,

через пару недель снова встретимся, та же муть

повторится дословно. Чрезмерно увлечена

монологом давно заученным, на лице

та же постная мина. И страшно, что жизнь одна,

что припомнится что-нибудь этакое в конце,

а ещё страшнее, что, видимо, я бы мог

изменить ход вещей, раз учитель в который раз

вызывает к доске. Но напрасно учил урок

ученик нерадивый, и с двойкой покинет класс.

***

Долго прощались, никак не могли проститься —

чтоб разглядел я прекрасные эти лица

в серой толпе, задержался на них в пути.

Кто-то хотел в этот вечер меня спасти.

Кто-то поставил влюбленную эту пару

прочной преградой отчаянью и кошмару

передо мною — трепещущий ориентир,

чтобы я снова вступился за этот мир.

Чтобы я снова на воздух морозный вышел.

Кто-то хотел, чтобы я непременно выжил.

Чтобы я вместо рыданий глухих и слёз

их поцелуй прощальный до вас донес.

Значит кому-то, мой друг, и до нас есть дело,

так не гляди печально, осиротело:

будто всё знаешь, уже ко всему привык…

Сердце наполнено счастьем, пускай — на миг.

Вадим ЯМПОЛЬСКИЙ