* * *

Сырой поганый воздух,

и нет луны.

Пропали напрочь звёзды –

и не нужны.

Невидимою шапкой –

густой туман.

И в темноте той шаткой –

везде обман.

Темно кругом и сыро…

И вдруг мой взгляд

поймал: из тьмы унылой

летит светляк.

Жужжат неслышно крылья…

Неяркий свет

прочертит до бессилья

нечёткий след.

И пропадёт в тумане

среди ветвей,

и за собой поманит

роса в траве.

Она блестит и шепчет:

мол, не грусти.

Придёт день, станет легче –

она простит.

* * *

В том тихом омуте осталось моё сердце,

где чаек белых утонули голоса.

И чья-то длинная пшеничная коса

вдруг душу тронет, обожжёт

неизгладимо горьким перцем.

* * *

Скользким угрём вышла луна,

пролив тусклый свет на:

зелёные скамейки,

дома и магазины,

ларьки, влюблённых, едкий

свет фар автомашины,

подростков вечно пьяных

и работяг уставших,

бандитов, в гневе рьяных,

и женщин, низко павших,

на птиц, уснувших крепко,

на узкую дорожку,

и на меня, нелепо

уставшего немножко.

* * *

…Я устал от пустоты,

истощился в гордости.

Не помогут мне щиты

прежней толстомордости.

Как мне хочется сейчас

выйти в ночь безлунную

и обнять, как в первый раз,

твою нежность юную.

* * *

Слон увидел мышку – серую норушку.

Затрубил с испугу он на всю катушку –

и умчался в страхе, а её не слышно:

умерла с испугу серенькая мышка

от слоновьих криков мегатонной силы.

Нету больше мышки!.. Над ее могилой

тихо вьются мошки и летают мушки…

Мочи нет, как жалко бедную норушку!