вот что бывает с девушками после расставания с вами:
Мне очень плохо без тебя.
Всего пять слов в начальной строчке.
Но в те слова вся боль легла.
Та боль пронзила даже точку.
Та точка – вся моя душа,
Что сжалась от тоски и горя.
То горе я сама нашла,
С судьбой своей даже не споря.
И вроде, я могу спастись.
Забыть и снова улыбаться,
Забыть, и устремиться ввысь,
Забыть, и снова рассмеяться…
Но память не подруга мне.
И вновь, лишь я глаза закрою,
Я отдаю что есть тебе.
Что есть и все, чего я стою.
И я все та же остаюсь.
Нормально все. Нет, я не плачу.
И одного лишь я боюсь,
Что грусть всю в душу не упрячу.
Но я не плачу! Всё они!
Те слезы, что скатились сами,
Что мою волю превзошли
И стали боли зеркалами.
Как мне противен этот стон,
Что прорывается сквозь зубы!
Но вновь печаль берет в полон,
Я знаю, что вновь плакать буду.
Но только тихо, про себя.
Не дай Бог, кто-нибудь услышит.
И скажет: «Наконец, она
Стихи слезливые напишет.»
Да, напишу. Но не слезой,
А ручкой по бумаге белой.
Ведь моё право быть звездой,
Упавшей с голубого неба…
Мне очень плохо без тебя.
Всего пять слов в начальной строчке.
Но в те слова вся боль легла.
Та боль пронзила даже точку.
Та точка – вся моя душа,
Что сжалась от тоски и горя.
То горе я сама нашла,
С судьбой своей даже не споря.
И вроде, я могу спастись.
Забыть и снова улыбаться,
Забыть, и устремиться ввысь,
Забыть, и снова рассмеяться…
Но память не подруга мне.
И вновь, лишь я глаза закрою,
Я отдаю что есть тебе.
Что есть и все, чего я стою.
И я все та же остаюсь.
Нормально все. Нет, я не плачу.
И одного лишь я боюсь,
Что грусть всю в душу не упрячу.
Но я не плачу! Всё они!
Те слезы, что скатились сами,
Что мою волю превзошли
И стали боли зеркалами.
Как мне противен этот стон,
Что прорывается сквозь зубы!
Но вновь печаль берет в полон,
Я знаю, что вновь плакать буду.
Но только тихо, про себя.
Не дай Бог, кто-нибудь услышит.
И скажет: «Наконец, она
Стихи слезливые напишет.»
Да, напишу. Но не слезой,
А ручкой по бумаге белой.
Ведь моё право быть звездой,
Упавшей с голубого неба…
